"Первый отдел" в школе и в искусстве

Тотальная цензура уже наступила? С Яндекс-музыки удалили песню Земфиры. Штат патриотических наставников в школах увеличат вдвое.

Как выглядит новая российская цензура в культуре и школьном образовании?

Обсуждаем с педагогом Димой Зицером и культурологом, публицистом Анной Наринской.

В России удаляются треки “иноагентов” с музыкальных платформ, рэперы переписывают старые песни, из книжных магазинов исчезают произведения писателей, неугодных власти, они приговариваются к заочным срокам. В кинематографе требуется соответствие патриотическим стандартам. Власть концентрирует внимание и на школьном образовании. Путин приказал довести число советников по воспитанию до шестидесяти тысяч. Официально это “новые наставники патриотизма”, то есть идеологический корпус, следящий, чтобы подростки думали “правильно”. Глава “Росдетцентра” Александр Кудряшов докладывает: за три года число детей, гордящихся Россией, выросло до 96 процентов. Росдетцентр – это “Российский детско-юношеский центр” при Минпросвещения. Комментирует Дима Зицер.

Дима Зицер

– Эти наставники нужны детям или учителям?

– Не нужны они ни детям, ни учителям. Это очередная попытка государства обзавестись длинными пальцами, которыми они будут управлять, и душить, если нужно. Кто эти конкретные исполнители, знать пока мы не можем, но точно знаем уже о тенденции прихода в школы преступников с СВО. Это известно с именами, кто-то из них становится директором, кто-то помощником в воспитательной работе, и так далее.

– Означает ли этот приказ Путина, что школы сопротивлялись насаждению так называемых традиционных консервативных ценностей?

– Думаю, что нет, но думаю, что власти хотят быть уверены. Последние пару лет они вешают веревочки с красными флажками, за которые нельзя заходить, перестраховываются.

К несчастью, ведут себя очень профессионально и грамотно, если хотят получить результат: с "уроками о важном", начиная с детского сада, с "семьеведением", с единым учебником истории, с плетением маскировочных сетей, с начальной военной подготовкой и разбором автоматов, нигде не остается свободных зон. Теперь в школу вводится специальный человек, который отвечает, чтобы всё это соблюдалось. Потому что есть школы, и уж точно есть учителя конкретные, которые умышленно делают это спустя рукава. Как только появляется надсмотрщик, делать это будет намного сложнее, если вовсе возможно.

– Получается, в школе это что-то типа "Первого отдела"?

– Лучше не скажешь.

– Частное образование пока освобождено от идеологии?

– И да, и нет. В этом пункте закон об образовании не изменён. В частных школах директора могут позволить себе манкировать определенными дисциплинами, предметами, и так далее. Делать это становится всё сложнее. Раньше, когда у меня спрашивали совета, как быть со сдачей ЕГЭ по истории, я отвечал, что ЕГЭ по истории по-прежнему необязательный, и ничего не поделаешь, если мы хотим, чтобы дети были абсолютно чисты, нужно выбирать профессию, не связанную со сдачей экзамена по истории. А речь идёт о том, что с 1-го сентября следующего года история будет обязательным предметом. Что делать в этот момент частным школам? Придётся преподавать, вероятно, по единому учебнику Мединского. Сейчас пока не требуют отчёта, насколько мне известно, об "уроках о важном", всё ещё можно в этих отчётах писать то, чего ожидают, а проводить то, что педагог считает нужным. Но это, к сожалению, вопрос времени.

В российском кино сегодня всё меньше свободы и больше надзора. Цензура вернулась под видом "патриотического стандарта", режиссёры учатся снимать так, чтобы не задеть "чувства государства". Самоцензура не всегда помогает. В американском фильме "Прости, детка" лучшая подруга главной героини состоит в однополых отношениях с другой девушкой. Картина по всем параметрам не проходила через российские запретительные законы. Одной из героинь в переводе ленты поменяли пол и сделали её мужчиной, но это не помогло, после пресс-показа посыпались разоблачительные посты, Минкульт отозвал свою разрешительную визу. Подробности в репортаже:

Цензура в российском кино, сюжет для программы Грани времени 25.10.2025

Власть наступает на любое инакомыслие, особенно на журналистов, которые покинули Россию после начала вторжения в Украину. Каждую пятницу Роскомнадзор обновляет список "иностранных агентов", пополняя его популярными медиаперсонами. Пострадал коллектив телеканала "Дождь": ряд его ведущих журналистов не только столкнулись с уголовным преследованием, но и внесены в реестр Росфинмониторинга как "экстремисты и террористы". Опасная ситуация у сотрудников Фонда борьбы с коррупцией. Соратники Навального продолжают снимать расследования о Путине и его окружении, а российский суд собирается признать Фонд террористами, что осложнит жизнь остающимся в России бывшим активистам штабов. Это должно оттолкнуть и российских граждан, которые смотрели и "лайкали" расследования ФБК, даже если не выходили на протесты.

Публицистка Анна Наринская считает, что власть хотела бы, чтобы цензура считалась тотальной, но пока не получается:

Анна Наринская

– Благодаря техническому прогрессу тотальность пока не наступила. Хотя нацеленность власти на тотальную цензуру имеется. Нельзя отменить то, что существует интернет, несмотря на то, что его блокируют, существуют VPN, существует огромное количество стримингов, которые показывают какие-то видеоматериалы, сериалы заграничные, где, например, о войне в Украине говорится откровенно. Желание властей, безусловно, сделать цензуру, как она была при Брежневе, и может быть, ещё жестче. Но наше время предоставляет пользователям больше возможностей эту цензуру обходить.

– Что бы вы сказали защитникам цензуры, которые утверждают, что она дает шанс создавать шедевры? Госкино давало возможности Тарковскому, Иоселиани, Герману...

– Это не только российская проблема, это проблема в Китае, например. Я читала большое интервью китайского нобелевского лауреата, писателя Мо Яня, который говорил, как ему помогает цензура, как она является некоторым двигателем его творчества, вот он должен обойти запреты, а все равно сказать что-то важное. Я жесточайший противник таких взглядов. Цензура никогда ничего в жизни не принесла хорошего.

И если бы Тарковский и Герман работали без цензуры, они были бы, как минимум, такие же. Жизнь предоставляет нам так много страданий, так много фигур умолчания, так много того, о чем вообще говорить очень сложно, так много невысказанностей, что искусство нам нужно именно для этого. А не для того, чтобы обходить просто тупые политические запреты. И поэтому тупые политические запреты только мешают искусству.

– Вы смотрите современные российские фильмы? Видите ли там проявления свободомыслия?

– Думаю, что мы доехали до брежневской цензуры, это как раз похоже на неё, когда любое вне-пропагандистское высказывание уже является свободным. В чем проблема теперешнего российского "хорошего контента", который делают творческие талантливые люди, если они не продались? То, что они делают свои фильмы или спектакли помимо политики. Смотришь какой-то сериал, там показывается жизнь сегодняшнего дня, а войны как будто бы нет, а политических репрессий нет, а Женя Беркович не сидит.

На это можно двояко смотреть. Можно осуждать и раздражаться, что люди обходят самое острое, а с другой стороны, можно быть благодарными за то, что они не навязывают патриотические взгляды и оставляют хотя бы какое-то пространство свободным от пропаганды. Нужно выбрать, как к этому относиться. Скажу как частный человек: мои сочувствие и эмпатия плавают. Я то раздражаюсь, когда вижу талантливую работу, которая как будто в вакууме снята, то, наоборот, думаю, ну спасибо, хотя бы здесь людям не навязывают рассказы про то, какая ужасная толерантная Европа и как прекрасна "скрепная" Россия.

– Всегда интересно говорить о персонах. Режиссер Константин Богомолов пытается усидеть на двух стульях?

– Он сидит на одном стуле очень прочно, на стуле интеллектуальной, скажем так, поддержки режима, где там два стула-то? Это ситуация, за которой я пристально слежу. Да, он не Шаман, не Кадышева, его не за это держат, Он интеллектуал, который прямо говорит, что Россия гораздо более свободная страна, чем Европа, что в России нет политкорректности, поэтому она очень свободна для творчества. Власть пока не добралась, чтобы цензурировать эстетически, как это было при Брежневе, гонения там были и на форму. Я думаю, недолго Богомолов будет торжествовать, скоро и эстетику, чуждую консервативному патриархальному государству, начнут отменять. Но пока Константин и такие, как он, держатся за возможность такого формального, будто бы передового искусства, которое на самом деле начинено совершенно ретроградными и репрессивными смыслами.