Самая странная реакция на фильм Сергея Лозницы “Два прокурора” в русскоязычных социальных сетях, которая мне встретилась, была примерно такова: “Это было в прошлом, к нам это не имеет отношения, никакой связи с современностью режиссёр не показывает”. В картине речь идёт о сталинских процессах тридцатых годов ХХ века, о молодом прокуроре, который узнал о тюремных пытках в провинциальном городе и решил доложить о них в Москву, самому Вышинскому. Тот внимательно выслушал наивного юношу и отправил его с сопроводительным письмом на место, а там его арестовали и отправили в ту же тюрьму, которую инспектировал молодой человек.
Одновременно с этой сетевой реакцией вспомнился рассказ подруги, которая два года назад ездила в Медное, в Тверскую область, где были массовые расстрелы жертв Большого террора и польских военных в 1940 году. Как она говорит, когда на мемориальной встрече историки упомянули о подробностях экзекуций, то есть о связанных за спиной руках и выстрелах в затылок, люди заворчали и зашептались: “Это же как в Буче”. Как продолжает подруга, которая следит за маленькими телеграм-каналами на местах, в российской глубинке, до народа начинает доходить, что сталинские репрессии – это не что-то из старой советской истории.
Раньше можно было поплакать над репрессированной роднёй, сказать, что всё прошло, жить в мире прекрасно обустроенных городов, отлично работать и зарабатывать в IT, ходить в театры и на концерты. Война России в Украине обнажила суть русского насилия, которое никуда и не скрывалось за годы путинского благополучия (если бы была проведена люстрация КГБ в начале девяностых, постсоветская история явно пошла бы другим путём). Война продемонстрировала, что насилие – суть русской власти, её карательного аппарата, а пытки – суть системы, которой нужны садисты. Об этом ядре насилия, системном и человеческом, то есть не-человеческом, Лозница и сделал свой фильм.
Война продемонстрировала, что насилие – суть русской власти, а пытки – суть системы, которой нужны садисты
Он снят по одноимённой повести Георгия Демидова, это часть книги “Оранжевый абажур”. Три повести описывают чудовищные моральные испытания и физические пытки невинных после арестов. Герой “Оранжевого абажура”, инженер, физически сильный человек, избивший на первом допросе следователя, ломается после угрозы арестовать жену, а в финале сходит с ума и слепнет. Демидов рисует портреты следователей и тюремщиков, откровенных палачей, которые нужны власти, они – её неотъемлемая часть. Если изучать русский ад, а только его сейчас и есть смысл изучать, чтобы сохранить разум и совесть, читая о военных преступлениях российских военных в Украине, о регулярных обстрелах мирных городов, о пытках на оккупированных территориях, надо читать такие тексты, написанные по-русски, и смотреть такие фильмы, снятые на русском языке. С холодным пониманием, что это и есть настоящий портрет родины.
Данте, основатель универсального литературного Ада, щадил чувства читателей, а на русской почве описания ада ГУЛАГа даже Солженицын их щадил. Не щадили Варлам Шаламов и Георгий Демидов. Такие тексты трудно читать, такие фильмы трудно смотреть, но это необходимая часть того, что называется “духом времени” и политического самосознания русского человека эпохи войны с Украиной, который хотел бы оставаться в своём уме. Вспомним классика, на стихах которого воспитывались поколения в советской школе: “Без отвращенья, без боязни я шёл в тюрьму и к месту казни, в суды, в больницы я входил”. Николай Алексеевич Некрасов считал своим долгом такие свидетельства, но сам не сидел в царских тюрьмах. В советских тюрьмах сидели Демидов и Шаламов. Их свидетельства выживших безупречны, и морально, и в художественном смысле.
Георгий Георгиевич Демидов родился, жил и работал на востоке Украины. По контексту его повестей и рассказов понятно, что их события происходят не в абстрактном “южнорусском городе”, как он это описывает, а конкретно в Харькове тридцатых, который он хорошо знал, в городе левых идей, а также Голодомора и сталинских репрессий. Он, крупный инженер-физик, ученик легендарного Ландау, сам был их жертвой, отсидел два срока. Его герои – учёные, логику которых он знал в совершенстве, но она же и приводит их к смерти в попытках обмануть карателей, портреты которых невозможно забыть, удалить из личной оперативной памяти. В его прозе не бывает счастливых финалов, хотя читатель постоянно надеется, что выживут лучшие. Нет, они погибнут, как в жестоких современных сериалах о Средневековье. Это приговор не узникам советских тюрем и ГУЛАГа, это приговор России в самом её ядре, в “сердце тьмы”, как сказал бы ещё один классик мировой литературы, родившийся в Украине.
Елена Фанайлова – журналист Радио Свобода
Высказанные в рубрике "Право автора" мнения могут не совпадать с точкой зрения редакции
